Традиционный для этих мест сруб в три окна, постройки первой четверти XX века (по свидетельствам местных жителей изба насчитывает более 100 лет), был очищен от хозяйственных пристроек, в том числе хлева, реставрирован и достроен каркасно-дощатой конструкцией летней веранды. За счет перепада уровней веранда получилась четырехметровой высоты. Деревянная решетка витража с выходом в сад организовала остекленный угол веранды от пола до потолка с видом на двухсотлетний дуб, растущий почти в центре участка. Вход в дом остался на прежнем месте между избой и хлевом, где раньше располагались сени. Теперь тут располагается внутреннее крыльцо в избу и двухпролетная открытая лестница (под площадкой которой зашитое помещение кладовки). Лестница ведет на мансардное пространство 6 х12 метров, образованное единой новой кровлей с продолжительным ритмом балок и стропил, освещенное торцевыми окнами. Треугольный фронтон, обращенный в сад, имеет французский балкон – дверь с тем же ритмом переплетов, что и у деревянного витража внизу. В уличном фронтоне сохранены старые деревенские окна. Мансардный этаж отдан под спальные места, разделенные москитными сетками. На веранде центром жизни является круглый стол с плетеными креслами и стеллаж с книгами, занимающий всю стену, с широким подстольем и сохраненной старинной утварью от прежних обитателей дома.

​

Избу перестраивал мастер Пушков Юрий из села Молдино, что в семи километрах от деревни Цветково, помогал ему сын Владимир Пушков – оба золотые руки и головы.

Как это было –(рассказ Юрия Пушкова сентябрь 2019)

Как-то знакомый привез Борю ко мне в мастерскую, и тот ко мне с предложением. Я был сговорчивый: надо построить – давай построим! Там же, э двор говеный1 к избе прилегал. Избу Боря хотел оставить шесть на шесть, а остальное все убрать. И большую веранду на месте двора. Он заказал высокие рамы, окна с пола до потолка. Вот эти рамы для меня новшеством были, я ему говорил свое мнение: «А зачем это, чтобы стекла были с пола? Ведь за этим следить надо… А он – нет, - говорил, - так надо, ты делай так, как я говорю». Ну, у каждого свое понятие… Боря с чертежами приезжал, в них мне надо было разбираться. Привезет, папочку откроет… Я в этих бумажках разбирался, рассматривал потом. Расплачивался Борис нормально. Ты, говорит, с ценой определись. Я определялся, а он говорил: «А ты себя не обидел?» Я ведь прикидывал так, как с другими заказчиками было, а он всегда прибавлял. Он расценки-то знал. Такой был по складу человек… Да, Борис и не стремился никогда к богатству. И я не стремлюсь. Я люблю по-старинному жить. Вот сейчас понапихают этого пластика, конечно, это легче, но я дерево люблю, ведь я у вас все сам его обрабатывал…»

 

Как это было (Рассказ А.Вознесенской)

Вся история дома в Цветково единственной Бориной недвижимости - очень веселая и нелепая, начиная с того, что Борис, будучи совершенно городским человеком,  деревню не любил, и радостно соглашался то ли с Марксом, то ли с Троцким, насчет «идиотизма деревенской жизни»…

Случилась как-то праздная поездка на недавно приобретенной машине в гости к друзьям-архитекторам, которые обосновались в деревне под Вышним Волочком. Друг Бориса архитектор Алексей Спивак, узнав о наших планах, посоветовал навестить его маму Свету, которая вместе с мужем и свекровью осела в деревне Цветково, что в часе езды от Волочка. Пару дней мы провели у Шестопаловых, Феоктистовых – насмотрелись чудес, а потом отправились в Цветково навестить Свету. «А у нас в деревне изба продается, пойдемте, покажу» – сказала Света. Подошли к калитке. Изба заколочена. Рядом с ней огромный, роскошный дуб. Он принадлежит избе. В этот момент все было решено. Молча переглянулись – берем! Потом я подошла к заколоченной избе, подпрыгнула, чтобы заглянуть в окно. Ничего не увидела, но это уже не было важно. Поехали к хозяину оформлять бумаги. Потом сто раз изумлялись безумию покупки.

Интересно было другое. Постепенно выяснялось, что по нашим отцовским линиям, и я, и Боря, происходили из одного региона – мой род священников Вознесенских (дед служил в деревне Брейтово Рыбинское водохранилище Ярославской области, а дед Бори – выходец из деревни с веселым итальянским названием Глядини, и находилась она буквально на пути к Цветково). То есть в конечном итоге оказалось, что выбор избы с дубом был не совсем случаен. Капризы погоды, состав леса, состав воздуха, шелковистость ветра всегда были приятны и располагали к благодушию и комфортному расслаблению. Это обнаруживалось уже по дороге в деревню - по мере удаления от Москвы настроение стабильно улучшалось. Постепенно взаимные упреки и подозрения (суета сборов, кто-то закопался, кто-то что-то забыл…) сдувались как воздушные шарики, и под конец долгого пути можно было въехать в какое-нибудь бескрайнее заросшее поле и на полную - преполную -громкость - до ора - врубить Битлов. Это был апофеоз и восторг до слез!

Можно было доехать до деревни в другом стиле. Шести кассет с Евгением Онегиным в исполнении Смоктуновского хватало как раз на дорогу от дома на Верхней Масловке до избы в Цветково. Борис, зная много из Онегина наизусть, читал роман вместе со Смоктуновским, и всякий раз умильно смеялся над вычурной интонацией чтеца, когда тот изображал голоса теток приехавшей в Москву Татьяны. Угадать, чтобы последние строчки – «И даль свободного романа я сквозь магический кристалл еще не ясно различал» – совпадали с последним поворотом и въездом в деревню было особым шиком!

В деревне начинался кайф. Кайф был разного наполнения. Общим на всех этапах пребывания в Цветково был отказ Бориса ходить в лес за грибами-ягодами: «Не могу у леса воровать!» В последние годы жизни Борис все чаще забирался на мансарду, усаживался в шезлонге напротив распахнутого французского балкона, замирал и так подолгу медитировал (проектировал?), устремив взор на свой дорогой и любимый дуб…

Обычно деревенский кайф длился пару дней. Но уже на третий, как правило, день начиналось тихое нытье. Вспоминалось любимое изречение классиков, значит, пора было собираться в обратную дорогу…

​

1 «Говеный двор», т.е. низкий, темный хлев, который служил скотным двором и одновременно «очком». Этот вид деревенского «туалета» описан в Интернете. Первые годы мы жили по этому деревенскому обычаю.